Более заслуживает внимания другая мысль Вальцева: «Лютер, со своей Реформацией, никогда не являлся начальным пунктом движения к капитализму. Сначала появился Колумб (1492) с кораблями, набитыми золотом, и только потом Лютер (1517) со своими 95 тезисами против продажи индульгенций. Продажа индульгенций как бизнес уступила место новому бизнесу, более выгодному – грабежу колоний. В Средние века некого было грабить, и ментальные особенности западноевропейцев не имели материальной базы. В Россию сунулись – тут Александр Невский, попробовали к арабам, османам, так те вообще до Вены дошли.

Почему, пренебрегая историческими реалиями, во главу угла ставится Реформация? Такой подход не случаен. Ложный тезис порождает ложную цепочку рассуждений о трудолюбии, бережливости, освященных неким религиозным чувством.

На самом деле в хозяйственной этике западного человека труд никогда не был окружен ореолом почитания. Деньги, желательно быстрые, желательно много. Вот ядро западного мировоззрения. И старт капитализма был дан не Реформацией, а нещадным грабежом колоний» [90] .

Если не обращать в данном отрывке внимания на ошибочное представление автора о западном человеке как генетически предрасположенном к капитализму, то в «твердом остатке» можно выделить следующую мысль: открытие Америки Колумбом, давшее начало колониальным грабежам, было гораздо более существенным фактором развития капитализма в Европе, чем Реформация с ее «протестантской этикой».

Кстати, точка зрения Вальцева о роли географических открытий в становлении капитализма достаточно распространена. Причем другие авторы обращают внимание на открытие не только Америки, но также – морского пути в Индию. Опровергая Вебера, современный исследователь капитализма Юрий Кузнецов пишет: «Процветание протестантских стран Северной Европы начиная с XVI века во многом объяснялось фактором Великих географических открытий – открытием Америки и, в особенности, морского пути в Индию. В результате Северная Италия и прилегающие к ней области (Венеция, Марсель) потеряли свою исключительную роль торговых посредников, находящихся на главных торговых путях в страны Востока» [91] . Подобную точку зрения можно назвать условно «геополитической». Она вполне аргументирована, с ней следует согласиться. Однако она не исключает ответа на вопрос: каковы духовные и религиозные причины (корни) капитализма?

Заслуживает внимания позиция современного исследователя хозяйственной этики христианства Н. В. Сомина [92] . Он считает, что протестантизм никаким особым мистическим «духом капитализма» (который пытался разглядеть Вебер) не обладает. Протестантизм, по его образному сравнению, оказался подобен большой «пробоине», которая возникла в стене христианских запретов и ограничений. Эта стена выстраивалась и поддерживалась христианской церковью в целях защиты общества от разрушительной стихии капитализма с тех пор, когда христианство приобрело статус официальной государственной религии (т. е. со времен императора Константина Великого). Христианская церковь хорошо понимала человеческую природу, отягощенную грехами и страстями сребролюбия, стяжательства, зависти, сластолюбия, властолюбия, тщеславия и т. п. Однако в силу целого ряда причин Церковь как земная организация стала ослаблять свое противостояние страстям и «духу времени». Все это хорошо описано в книгах по церковной истории.

Через внезапно образовавшуюся «дыру» в стене ограничений и запретов в традиционное общество стремительно ворвался «дух капитализма» и стал быстро уничтожать христианство в его католической модификации и сложившийся социальный порядок. Впрочем, иного ждать и нельзя было, ибо католицизм лишь номинально оставался христианской религией, а фактически выродился в ересь, лишившись благодати Святого Духа. Атмосфера истинной духовности сменилась атмосферой удушающих запретов и наказаний (достаточно вспомнить инквизицию [93] ). Страх Божий был замещен страхом наказания со стороны представителей иерархической вертикали власти Ватикана. А страх человеческий, как известно, плохая гарантия от «пробоин» в стенах административных запретов. Для понимания этой истины даже не надо быть знатоком европейской истории Средних веков. Достаточно вспомнить события 1991 года, когда разом рухнули все стены запретов, ограждавшие и защищавшие Советский Союз как государство.

Кстати, протестантизм оказался «дырой» не только в стене, защищавшей духовное пространство Европы. Протестантизм сыграл роль «дыры» в стенах ее экономического пространства. Напомним, что, по мнению Зомбарта, главными носителями «духа капитализма» были евреи. Будучи скованы разными запретами и ограничениями в католических странах, они устремились в страны победившего протестантизма, где получили «режим наибольшего благоприятствования» и способствовали быстрому капиталистическому развитию принявших их стран. Хотя считается, что наиболее либеральный для евреев режим предлагали страны с преобладанием кальвинистов и пуритан, однако и страны с лютеранским протестантизмом оказывались вполне подходящими для раскрытия потенциала их «капиталистического духа». Достаточно вспомнить, что Ротшильды, Варбурги, Шиффы, Мендельсоны и многие другие известные еврейские банкиры начинали свою капиталистическую карьеру в лютеранской Германии.

Ряд исследователей полагает, что исходной точкой развития капитализма следует рассматривать не великие географические открытия и не Реформацию, а Возрождение и движение, называемое гуманизмом. Впрочем, Возрождение и гуманизм тесно переплетены, они, прежде всего, зародились в Италии, проявили себя в сфере литературы и искусства. Для Возрождения и гуманизма характерны два признака:

а) в центре мироздания оказывается человек, а Бог уходит на второй или даже десятый план;

б) в качестве эталона искусства рассматривается искусство античного общества, при этом вместе с античным искусством в жизнь средневекового человека начинают привноситься идеалы и принципы язычества.

Можно еще добавить, что Возрождение и гуманизм были своеобразной реакцией протеста на политику католицизма, который действительно создавал удушающую атмосферу в обществе. Впрочем, о католицизме у нас разговор еще впереди. Здесь же мы хотим подчеркнуть, что Реформацию и борьбу католицизма с зарождающимся протестантизмом можно рассматривать как серьезную грозу, которая бушевала над Европой на протяжении нескольких десятилетий. Некоторые историки полагают, что гроза завершилась с окончанием так называемой тридцатилетней войны, после подписания в 1648 году Вестфальского мира. Именно от этой временной точки, между прочим, некоторые историки ведут отсчет существования современного капитализма. Так вот, грозе Реформации предшествовали раскаты грома в виде Возрождения и гуманизма, которые исходили из Италии. Вот что пишет по этому поводу В. Н. Тростников, известный философ и православный публицист: «Раньше всего эти настроения появились у темпераментных итальянцев, которые уже в XIV веке стали инициаторами литературно-художественного движения, получившего название „гуманизм“, под которым понималось освобождение человеческой личности от гнета церковников. В самом раннем произведении этого рода, „Декамерон“, его автор Боккаччо изображает католических монахов хищными, корыстолюбивыми, похотливыми и невежественными паразитами общества. Но это была только проба сил» [94] . Впрочем, мнение В. Тростникова (и многих исследователей Средних веков) не противоречит взглядам тех авторов, которые рассматривают Реформацию и протестантизм в качестве мощного толчка капиталистического развития Европы, а лишь дополняет их.

Но стоит отметить, что средневековая Италия во времена Боккаччо, Тициана и Микеланджело была оазисом банков, которые занимались как кредитными, так и депозитными операциями, получали капиталистическую прибыль в виде ссудного процента (между прочим, в XIII–XIV веках банков в Европе больше нигде не было). Тут мы также сталкиваемся с дилеммой «курица и яйцо: что из них возникло раньше?» Может быть, «дух капитализма», исходивший из банковских кварталов Генуи, Флоренции и Венеции, и предопределил разложение христианства и его замещение в сфере искусства творениями, заимствованными из античного языческого мира? А затем языческая «зараза» из сферы высокого искусства стала распространяться на сферу повседневной бытовой и хозяйственной жизни?